Пасха. Как это было.

Если порыться в старых книгах, можно узнать много интересного о праздновании пасхи в наших краях. Был праздник, были суеверия, было и бытовое пьянство. Всяко было.

«В Орловской губернии обход с иконами на Пасху всех домов делился в большой деревне на две части. Обойдут половину деревни, и несут иконы на ночь в помещение училища. Там ночуют и некоторые из «оброшников» –  так называли тех, кто носил образа. Туда же приходили старухи, приносили свечи, пели всю ночь, просили кого-нибудь из грамотных читать акафист. Принято было приносить туда кувшинчики с медом и свечкой («кануннички»). Свечки в них горели всю ночь – «для помину умерших».
Вообще поминальная традиция, очень выраженная у русского крестьянства, заметно проявлялась на Пасху. На «Велик день» (Светлое воскресенье) шли с куличами (пасхами) прямо из церкви на погост — христосоваться с умершими на могилах — потом только возвращались домой разговляться.
Если в деревне был причт с иконами, то веселье начиналось только после их ухода, когда кончались все молебны. До этого считалось грехом петь песни и водить хороводы. В иных местах крестьяне считали, что в течение всей Святой недели забавы, шутки и пляски — грех. Тогда хороводы на Пасху совсем не водили либо хоровод был только в самом строгом стиле».

«В 1864 году, во время Пасхи, я жил в этой местности (Орловская губерния). Приглядываясь к жизни поселян, я заметил, что они проводят пасхальные дни чрезвычайно однообразно. Таким же обыкновенным порядком дело шло и утром на Красную горку. Большая часть пожилых поселян и стариков собрались в той части села, где находились иконы. В этом селе иконы, вынесенные в первый пасхальный день из храма, не возвращались в него в продолжении целой недели.
Обыкновенно днем их носят из дома в дом, а на ночь оставляют в доме того крестьянина, который желает принять их. Утром священник приходит в хату, где стоят иконы; отправляет утреннее богослужение, и затем начинается молебствие по домам крестьян.
На этот раз священника пришлось дожидать долго, а поселяне собрались довольно рано. Они рассчитывали, что священнику будет много дела и что наверное он не опоздает; поэтому и сами старались собираться заблаговременно, дабы не остаться не причем. Но священник имел свои расчеты.
Поселяне пьянствовали в продолжении всей Пасхи; унять их от этого нельзя; зато можно, по крайней мере на время отклонить от подобного безобразия, если попозже начать утреню и молебны, потому что ни один домохозяин, до богослужения, не даст и понюхать другим водки. С этой целью священник завернул в другую часть села, – приобщить какого то больного до богослужения, а собравшиеся поселяне, с больными головами после попойки накануне, должны были долго ожидать его.
Такой поступок священника однако не взбесил отуманенных поселян. Они инстинктивно чувствовали, что он прав, и с упорным, тупым терпением переносили постигшее их несчастье. Наконец священник пришел, и совершивши утреннее богослужение, отправился служить молебны по домам крестьян. В след за этим начался пир горой.
Собравшиеся поселяне переходили толпами из дома в дом, в след за выходом священника; поздравляли хозяев с праздником и с жадностью поглощали определенную порцию водки. Попойка прельстила и причетников. Один из них непременно отставал от священника; поздравлял хозяина; поглощал порядочное количество горькухи, и шел переменить другого причетника. Часто случалось, что посреди молебна слишком резко переменялся голос поющего. Для поселян, впрочем, это не казалось странностью.
Случалось, что несколько хозяев, праздновавших в этот день, жили на противоположной стороне села. Переход к ним был довольно затруднителен: нужно было перейти через грязный и топкий луг, что бы поздравить их с праздником. Неудобство это не остановило праздничных подвигов поселян. Можно было видеть в продолжение целого часа длинную вереницу мужиков, друг за другом переходивших луг и принимавших все возможные позы, что бы сохранить устойчивость равновесия своего тела и не повалиться в грязь. Впрочем, их старания не всегда были успешны. Многим пришлось и полежать в холодной глинистой грязи. Стоило только одному ступить не осторожно, и упасть, другой на него натыкался, третий спешил помочь им встать и тоже падал. Один из поселян больше всех претерпел несчастий при переправе. Я думал, что такое положение будет сильно смущать его. Но он держал себя стоически и даже обратился с любезными шутками к крестьянам. Грустно становится на душе, смотря на эту картину. На следующий день каждый из них хвастался своими пьяными подвигами. Вскоре по окончании молебнов окончили свое праздное шатание по ворам поселяне, и наступил общий покой, который продолжался около часа».