События революции накрыли Брянщину… за два года до революции

Когда в Москве начались революционные события 1905 года, газеты Орловской губернии ни словом не обмолвились о них. Но все же революция была подхвачена на Брянской земле. И случилось это потому, что началась она в наших краях раньше ‒ не в 1905-м, а в январе 1903-го, ровно 110 лет назад.

Кто раскачивал лодку?
В наших краях революцию затеяли не иностранные агенты и не креативный класс вечно недовольной интеллигенции. Подняли народ на восстание хозяева жизни ‒ власть и предприниматели. Подняли с помощью коммунальных платежей, ипотеки и коммерциализации образования. Когда этого оказалось мало для того, чтобы заставить широкие массы взяться за оружие, хозяева жизни добавили беззаконие, преследования  инакомыслящих и силовые разгоны демонстраций.
Впрочем, начнем с начала, с января 1903-го. Именно с этой поры хозяева Брянского завода, недовольные своими миллионными барышами, решили подзаработать еще: сделали платным обучение детей рабочих и увеличили оплату жилья. Трудовому народу это не понравилось, весь январь шло брожение.
Власти, заметив «крайне возбужденное состояние» рабочих, не стали давить на их хозяев, а пошли по проверенному пути.  В марте губернатор направил в штаб Московского военного округа просьбу о присылке в Бежицу войск. Москва не разочаровала губернатора, и в начале апреля брянский уездный исправник сообщил губернатору «об оставлении в Брянском заводе двух рот 144-го Каширского пехотного полка, пришедших на смену двум ротам 143-го Дорогобужского пехотного полка, которые прибыли с завода обратно в Брянск». Затем последовали увольнения, обыски, аресты.

Дозвониться до справедливости
Запуганные люди боялись и слово сказать. И власть сочла напряженное, как взведенный курок, затишье за признак спокойствия.  Исправник докладывал губернатору, что на заводе «всё обстоит благополучно, настроение мастеровых тихое, работы продолжают идти в полном порядке».
Однако, недовольство никуда не делось, оно лишь нарастало под непомерным давлением. По Бежице носились слухи, что скоро будут жечь «заводскую постройку», а полиция даже сообщала о «заговоре в двух направлениях:  против директора завода, или же устроить демонстрацию, поднять знамя».
Масла в огонь подлила забастовка на Арсенале. На самом деле, и забастовки-то не было. Рабочие с начала года пытались донести до руководства,  что заработная плата в 1903-м настолько понизилась, «что существовать семейному рабочему при такай плате почти нельзя». Но до сентября достучаться до управляющего так и не удалось.  Зато удалось… дозвониться.
Один рабочий ударил в колокол, и на странный сигнал среди дня собрались мастеровые. К ним вышел управляющий, рабочие пожаловались ему на нищету и пошли трудиться дальше.
Но власти опять потрудились над созданием революционной ситуации ‒ у рабочих начались ночные обыски. Но «таковыми обысками ничего преступного не обнаружено» ‒ лишь на новый уровень вышла конфронтация.

Времена благоденствия
Чтобы понять, с каким трудом предпринимателям и властям удалось довести рабочий люд до открытого протеста, нужно знать, насколько народ был готов терпеть унижения.
«Осмотрев 23 июня 1892 г. некоторые помещения для рабочих, ‒ пишет приезжий ревизор в заводской инспекторской книге, ‒ устроенные при Брянском рельсопрокатном и механическом заводе, я нахожу, что они совершенно неудовлетворительны в гигиеническом и санитарном отношении. Условия жизни всюду одинаковы и в громадном большинстве случаев не только не привлекательные, но и безусловно вредные. Скученность и теснота в помещениях настолько велики, что рабочие, чтобы вдыхать сколько-нибудь сносный воздух, устраивают нечто вроде бараков из теса и горбылей, с просвечивающими стенами и кое-какой крышей, без окон…
В казармах для артелей рабочих тщетно было бы искать чистоту и опрятность. Тут без всякого преувеличения можно лишь делать сравнения с помещениями для домашнего скота, до такой степени они своим неопрятным видом и грязью мало напоминают о жилье людей. Даже летом, когда окна и двери настежь открыты, воздух в них сперт и удушлив: по стенам, нарам, скамьям видны следы слизи и плесени, а полы едва заметны от налипшей на них грязи».
И за это заводское жилье приходилось платить вдвое дороже, чем за любое другое в округе.

Изобретатели ипотеки
Администрация завода изобрела издевательский способ «улучшить» жилищные условия. Это был прообраз нынешней ипотеки. «Каждый желающий может получить 1/4 дес. земли или, правильней, песку в аренду на 12-летний срок, плата за этот песок определена в 5 руб. ежегодно. На этом участке мастеровой может построить себе дом, если же он не имеет средств, то дом строится заводом и съемщик погашает свой долг ежемесячными вычетами из заработной платы», ‒ писал орловский чиновник в 1899 году.
Рабочие, измученные теснотой, не сразу поняли, что ипотека есть рабство. А когда поняли, было поздно.  «Цены домов назначаются заводом гораздо выше существующих местных цен и рабочий обязан уплачивать ежемесячно на погашение долга от 1/4 до 1/2 своего заработка».
Хозяева завода монополизировали не только «ЖКХ», но и торговлю: «20-тысячное заводское население снабжалось всеми необходимыми продуктами из единственной заводской лавки. Продукты не отличались ни доброкачественностью, ни дешевизною. Часто слышались жалобы на затхлую муку, несвежее мясо и т. д. Цены же на все продукты первой необходимости были на 2 – 3 коп. выше брянских. Между тем годовой оборот этой лавки достигал 600 000 руб., а чистая прибыль — 75 000 руб.»

Две революции одного года
После «кровавого воскресенья» 9 января 1905 года, властям с неделю удавалось сдерживать информацию из Петербурга. Но шила в мешке не утаишь, и первыми революцию подхватили… представители «креативного класса». Интеллигенты собирались на банкеты, вкусно ели приготовленные кухарками блюда, пили хорошее вино и красиво говорили о судьбах протестного движения.
Например, 12 января в Новозыбкове собралось около 70 человек. «Произносились речи, в коих главным образом порицался существующий строй государственного управления…» А один «известный ученый и писатель» даже прочитал свое стихотворение «Свобода».  Похожее собрание прошло и в губернском центре, Орле.
Но «банкетная революция» никак не пересекалась с рабочей. 23 февраля забастовали рабочие Бежицы. 28 февраля присоединился Радицкий вагоностроительный завод, 1 марта — Арсенал.
2 марта трехтысячную демонстрацию рабочих, шедшую к Радицкому заводу по Московской  (ныне Калинина) улице, встретили выстрелы роты Каширского полка. И в очередной раз силовые действия власти привели лишь к нарастанию бунта. 3 марта рабочие приняли решение прекратить работу на всех предприятиях. Началась всеобщая забастовка. Затем была новая волна репрессий и еще более яростная борьба рабочих.
В январе 1906 года в Брянске разразился скандал вокруг увольнения учителей местного технического училища по политическому доносу. Протесты общественности и жалобы в Москву и Петербург никаких результатов не дали. Поняв, что это нарушение закона осталось безнаказанным, брянские  «отцы города» пошли еще дальше. Выборы в городскую думу, до этого откладывавшиеся под разными предлогами, теперь вообще решили в 1906 году не проводить.
Нужно ли удивляться, что революционные настроения ширились и нарастали? А власть и предприниматели продолжали пестовать революцию, которая и смела их в 1917-м.