Брянский активист Зайцев рассказал о бесправии в России

Брянский активист Андрей Зайцев рассказал о проблемах, с которыми ему пришлось столкнуться в России, и получении политического убежища в Германии.

Зайцев дал интервью «Новой газете».

«Во время нашей первой встречи Андрей в маске Халка пикетировал российское консульство в Берлине. Он кричал в мегафон какую-то кричалку, дико нравившуюся собравшимся, а подошедшим немецким полицейским объяснил, что носит маску, так как опасается преследований и не хочет раскрывать свое местонахождение. Полицейские на снятии маски настаивать не стали. Про себя я отметила, что он любит и что привык быть в центре внимания – этому способствует эффектный образ и напускание тайны вокруг своей личности, а также обладает незаурядным даром убеждения», – сообщает корреспондент издания.

На интервью, по ее словам, Зайцев пришел «в стильной рубашке, с подтяжками и залихватски закрученными усами».

Процитируем высказывания Андрея Зайцева для «Новой газеты»:

«Я из Брянска. В общественно-политическую деятельность пришел, когда поступил в институт на заочное отделение. У меня было много свободного времени, я стал искать, куда себя деть, и в 2004 году открыл для себя движение «Наши». Прочитал их манифест, их цели и задачи, поверил в то, что там написано, и рвался воплотить это в жизнь. Стал комиссаром движения, но вскоре у меня начались конфликты. Меня несколько раз выгоняли из движения, последний раз в 2011 году за организацию митинга за честные выборы. При этом номинально «Наши» тоже за честные выборы: у них есть проект «Наши выборы», в котором я долгое время работал.

После «Наших» мы с товарищами создали «Центр молодежных инициатив» и реализовывали собственные проекты. Так мы встретились с коррупцией в сфере молодежной работы. Например, «РосМолодежь» объявляет конкурс на грант (большие деньги для региона). Из десяти победителей мы знаем только троих. Брянск небольшой город, и все, кто работает в одной сфере, друг друга знают. Мы провели расследование и раскрыли схему, по которой эти деньги были похищены. Собрали доказательства, но главный распорядитель средств – «РосМолодежь» – отказался писать заявление о причиненном ущербе.

Еще мы готовили наблюдателей на выборы. Хорошо, качественно и в большом количестве. Появилась команда, которая про выборы знала если не все, то, по крайней мере, больше, чем участковая комиссия. Результатом работы этой команды были видеоролики, разоблачающие фальсификации итогов голосования и выборного процесса, которые выкладывались в интернет. Когда такая команда приходила на избирательный участок, там постоянно устраивалось шоу с омоном, вышестоящими членами комиссии. Полнейший мрак.

На меня заводили административки, пытались подводить под уголовки, но в Брянске это не работало: нас поддерживали люди, в том числе журналисты. Перед выборами меня регулярно избивали.

Большие проблемы начались, когда мы поехали наблюдать в Мордовию. Местные чиновники сразу попытались завести на нас уголовки. Под выдуманным предлогом задержали. Перед тем, как посадить в камеру, у нас изъяли все вещи, в том числе телефоны с включенными диктофонами. Эти диктофоны записали, как против нас будет фабриковаться уголовное дело и как от нас будут избавляться, если «уголовка не прокатит».

Эту запись я пытался приобщить к ходатайству о получении политического убежища, но она не понадобилась. Мой процесс получения убежища был исключением из правил – обычно это длительная и сложная процедура.

Я думал, что приду в какую-то государственную организация, там мне скажут: «Вот ты политический активист, вот тебе документ, живи и пой». Думал, что буду на свои деньги снимать квартиру, быстро найду работу. Эти ожидания разбились о немецкую бюрократию.

Люди ждут решения о предоставлении политического убежища два, пять, шесть лет. До получения статуса ты не имеешь права работать, не имеешь возможности изучать язык.

Ты абсолютно несамостоятелен и практически бесправный овощ. Те два месяца, что я ждал решения (феноменально короткий срок), были для меня ужасными. Ничего не происходит, ты ничего не можешь делать. Многие на моих глазах чахли, впадали в депрессию. Мне повезло, что я позитивный человек с устойчивой психикой.

Тем не менее здесь я узнал, что значит жить в социальном государстве с сильной экономикой. Я понимаю, что ближайшие шесть лет я могу гораздо более эффективно потратить время здесь, чем живя в России, потому что там моя деятельность непременно привела бы к тюремному сроку. Я думаю, что это в ближайшие годы произойдет со всеми гражданскими активистами. Либо они будут сидеть в тюрьме, либо испугаются. В обоих случаях они перестанут бороться.

Я предлагаю другой способ: уехать за рубеж и набраться сил, денег, знаний и уже с этим багажом возвращаться обратно. И что самое главное – привыкнуть к хорошему уровню жизни. Нужно чтобы мы привыкли жить хорошо, со всеми теми социальными благами, которые есть в развитых странах, и с этими требованиями вернулись жить в Россию. Чтобы у нас больше не было желания терпеть».

«По данным Федерального ведомства по делам миграции и беженцев (BAMF), в 2016-м и 2017-м Россия входила в десятку стран, поставляющих в Германию претендентов на статус беженца. Среди стран, которые по этому показателю обошли Россию, например, Пакистан, Сомали и Нигерия. В 2016 году убежище в Германии попросили 10985 россиян, что составило 1,5% от общего количество заявлений. В 2017 году убежище запросили 4884 россиянина – это уже 2,5% от всех заявлений», – также отмечает «Новая газета».