Взлет и падение брянской хирургии

17 июня — День медицинского работника.

Взлет брянской хирургии закончился 60 лет назад, в 1952 году. Наметившийся в 1947-м, расцвет хирургического искусства прославил Брянщину, и пресекся. А уже в 70-х брянская хирургия оказалась захиревшей и слабой. Как такое могло случиться?
Великий кардиохирург Амосов вспоминал о нашем городе: «Брянск. Шесть лет прошли, как в сказке. Отличная работа, отличные люди: помощницы – врачи из бывших военных хирургов и администрация больницы. Но главное – работа». И работа Николая Михайловича была столь невероятна, что маститые профессора не верили в ее результаты. Молодой хирург из заштатного провинциального городишки творил чудеса.
В 1952-м Амосов уехал из Брянска. Потеряв звезду медицины, постепенно начал снижаться уровень хирургии. «В 70-х годах приезжал в Брянск, на юбилей больницы, – напишет отличавшийся прямотой Николай Михайлович, – Захирели, хирургия слабая»…
Впрочем, о Брянском периоде жизни лучше всего рассказал сам гениальный хирург в своих книгах.

Первое испытание
В феврале 47-го мы получили письмо из Брянска, от бывшей старшей сестры Быковой: писала, что в областную больницу ищут главного хирурга. «Может, приедете?» Я помчался тут же.
Брянск после Москвы – маленький, а после войны — большой. Больница вполне приличная, здание выстроено перед войной. Пожилой главный врач, интеллигент до революции – Николай Зинонович Винцкевич, терапевт. Принял хорошо. В активе у меня мало: стаж 7 лет, из них 5 – война. Еще работаю в прославленном институте. К тому же диссертация готова. Вот только вид был уж очень заморенный, Николай Зинонович даже спрашивал у Быковой: здоров ли?
В общем, пригласил завотделением и главным хирургом области.
Брянские годы, с 47-го по 52-й, самые светлые в моей жизни. Испытал хирургическое счастье, дружбу с подчиненными. Потом такого уже не было.
Дело чуть не кончилось катастрофой в самом начале. Мой предшественник оставил больного после резекции желудка. Пятый день, а его рвет – «непроходимость соустья». Нужно оперировать. Непросто переделывать чужую работу, шансов мало. Но без этого – смерть верная. День ходил вокруг, сомневался. Еще сутки переливали физраствор, а потом взяли на стол. Трудно отделить неправильно пришитую к желудку тощую кишку, наложить новое соустье. Возился четыре часа.
На следующий день пришлось ехать в район. Два дня меня не было. Возвращаюсь в тревоге, а больного опять рвет.
Говорю ему:
– Нужно снова оперировать!
– Нет уж. Я тебе не мешок – разрезай да перешивай. Не дамся. Так умру.
Ну, что скажешь, друг? Первая операция – и смерть. Собирай чемоданчик.
Еще два дня переливали жидкости, отмывали содержимое желудка через зонд. Мужик уже совсем доходит. На третий день через дренажную трубочку из полости живота отошло кубиков двести жидкого гноя и проходимость пищи восстановилась. Репутация была спасена и даже упрочена – непросто было решиться на такую операцию сходу после приезда.

Бунт на корабле
Хирургом меня сделала война. Но настоящим — Брянск.
Приехали. Явился к Винцкевичу. Он велел показать квартиру. Да, да, целых две комнаты, с кухонькой в домике во дворе больницы. Хоромы, после четырех московских метров. Правда, до уборной не дотянули – во дворе. О ванной и не говорю.
Работа – две должности. Первое – руководить хирургией в области. Это — 23 района. Районные больницы с хирургией, от 10 до 50 коек, 1-3 врача.
Второе – областная больница, отвечаю только за свою половину. Хирургическое отделение 100 коек. Уже есть один молодой хирург — Шалимов, Саша. Мы с ним поговорили и разделились: у меня мужчины и травматология у него — женщины и урология.
Через полгода вся область была как на ладони. Осенью пригласил на конференцию. Собрал в зале, чтобы огласить порядок.
Был «бунт на корабле», когда хирурги собрались вместе, то обнаружили, что я самый молодой из всех. Осмелели, начали высказывать недовольство.
Я перетерпел, посмотрим, что скажите потом.
Сначала их нужно «убить». Поэтому начал с показательной операции. К тому времени я уже был на коне – на желудке, кишках, костях, суставах делал любые сложные реконструкции.
Операциями я покорил недовольных – никто из них подобного не делал.

Брянская хирургия
Основная трудность – обезболивание. Весь мир оперировал под наркозом, с аппаратами. Только мы одни, советские, под местной анестезией. А.В.Вишневский, блаженной памяти, придумал методику, пригодную на любой орган и заболевание, в любой больнице. Кроме маленьких детей, они не понимают, что советский гражданин должен терпеть. Во всем терпеть, и в операциях тоже. Метод специально для нищих: не нужно аппаратов, анестезиологов. Копайся себе в паре с сестрой, даже в районе. Если умеешь.
Одних только резекций легких я и мои помощники в Брянске и Киеве сделали под местной анестезией свыше трех тысяч.
Вот первое удаление легкого, 19 октября 1949 г. Все помню. Парень лет шестнадцати, из села. Гнойная мокрота до 300 кубиков в день. Запах, как от падали. Повышена температура, истощенный, еле двигается. Почти покойник. На рентгене — темное правое легкое с округлыми просветлениями. Диагноз: множественные абсцессы, почти гангрена, «мертвое легкое». Спасти? Только операция. «Жизненные показания». Мать плачет. Предупреждаю:
– Только удаление легкого. Очень опасно, едва ли перенесет.
Согласна, куда ей деться?
Операция под местной анестезией длилась шесть часов. Методика уже была отработана на трупе, рисунки изучены в Москве в библиотеке (В натуре операции не видал). Процесс воспаления тянулся несколько лет, поэтому спайки — железные, сосуды и бронх корня легкого — один сплошной рубец. Когда вышел из операционной, не мог стоять, с трудом доплелся до ординаторской и рухнул на диван.
Счастье не оставило парня — поправился. И меня тоже, получил моральное право на такие операции. Потом уже все шло легче.
Именно операции на легких вывели меня в люди, читай – в хирурги. Долгое время был лидером в легочной хирургии, особенно в туберкулезе.
Начал оперировать туберкулез. Дело пошло. Смертность была низкая — 2-3 процента. После операции больные долечивались в областном санатории. До 90 процентов выздоравливали. Все довольны.
Был широкий фронт в операциях, но все нужно опубликовать. Поэтому в 1950 году задумал издать книжечку «Сборник работ хирургов Брянской области». Я один написал все 15 статей, но себе взял авторство только в трех, другие расписал своим помощникам.
В первое время я не очень давал оперировать помощницам, слишком сам любил это дело. Но наплыв больных все время возрастал, я уже не мог охватить всего. Так ординаторы перешли с грыж и аппендицитов на желудки, а потом и на легкие. Результат — отличные хирурги. С тремя из них потом приехал Киев покорять. И успешно. В профессора вышли.

Частная жизнь лучшего хирурга страны
Зарплата: ставка в Облздраве сначала 1000 («старыми», новыми -100), а с 1950 набавили до 3000! Кроме того, полставки платили за хирургию, да Лида получала – жили безбедно. Но почему-то не разбогатели. Только книг накупил много. Одежду, впрочем, завели.
Никаких подарков больные не приносили, ни одной вещицы не сохранилось. Довольны были, если спасибо скажут. Врачи жили на зарплату, на полторы ставки, если хороший доктор.
В 1950, в июне, купил «Москвич 401». Машины продавали свободно, стоили дешево — Москвич 900 р. (зарплата, с кандидатской, была уже 400).
За машиной поехали втроем: шофер, Лида и я. До того за руль никогда не садился, хотя мечтал поездить. На шоссе Москва – Симферополь было свободно, за тот день я и научился. В Брянске «по блату» выдали права.

Немножко политики
Наша область значительно пострадала: партизанский край в Брянских лесах. Плохо было в первую зиму, после неурожая 1946-го. За год было около ста случаев заворота кишок – все от суррогатной пищи. Собрали хлеб и как отрезало. Второй бич — мальчишки с ранениями от мин и снарядов. Десятки ампутаций за год, сколько выбитых глаз, исковерканных лиц. Жутко вспомнить. Как на войне. Извечное мальчишеское любопытство к технике — найдут, копаются, развинчивает, пока не бабахнет.
Не было больших сомнений в праве коммунистов управлять страной. Как же, победили немцев, доказали. Тем более, что капитализм газеты и радио полоскали денно и нощно. Кажется, что даже я смягчился. Вот только рапорты в газетах товарищу Сталину очень раздражали.

Как Амосов лукичом наркоз делал
«Амосов его лукичом, лукичом! Он и завалился…» Так операционная санитарка Настя всем рассказала.
Мы с Лидой жили тогда при больнице, и нас вызывали на сложные экстренные операции. В два часа ночи стук. Настя кричит через дверь:
– Бегите скорее, там в операционной человек режется…
Выяснять нет смысла, по пустякам не зовут. Захожу в операционный блок. В дверях жмутся сестры и няньки, встречает врач Наташа Худякова. Показывает на дверь сестринской комнаты.
– Там сумасшедший. Ужас, что делает!
Открываю дверь и вижу картину: на полу на коленях стоит человек без рубахи, голова наполовину обрита. Безумные, напряженные глаза. Но не это главное. У него распорот живот. В руке опасная бритва. Он оттягивает рукой петлю кишки, отрезает кусок бритвой и бросает… Уже лежат несколько кровавых комочков.
– Пробовали подходить – машет бритвой. Вот за вами послали.
Действовать нужно быстро, иначе изрежет весь кишечник, пока ослабеет. Рядом с дверями стояла деревянная подставка для капельниц, метра два высотой. Я схватил ее и что есть силы ударил концом по голове. Сумасшедший качнулся и упал. Подбежали, обезоружили, скрутили… Эту-то подставку Настя и прозвала лукичом – по имени нашего ординатора, высоченного детины.
Больного усыпили, и Наталья ушила ему кишки. На другой день пришел в себя. К нам его привезла милиция, подобрала на путях, без сознания. Оказалось – белая горячка. Он был в Москве в командировке, пьянствовал, продолжал пить и в поезде, что-то померещилось, спустился между вагонами, получил удар по голове, к счастью, не смертельный. Наталья хотела ему обработать рану. Для этого нужно было побрить голову. Разговаривал разумно, не привязывали. Он выхватил у сестры бритву, выбежал из операционной и закрылся в сестринской комнате. Дальнейшее известно. Через день приехали жена и дочь – вполне респектабельные люди, киевляне. Все кончилось благополучно. Крестник, может быть, и теперь в Киеве живет.

Из истории брянского здравоохраненияБрянская принцесса, выросшая в нищей семье, орала на императрицу Александру, называла глупцом Николая II, давала затрещины Григорию Распутину, писала стихи и… первая в мире начала делать полостные операции. Ровно 100 лет назад она защитила медицинскую диссертацию, которая до сих пор остается актуальной. (Читать дальше…) ..
Венерические заболевания лечили препаратами ртути, которая вызывала побочные эффекты. Полное выпадение зубов, например, считалось критерием излечения.
А заразиться было где:  по данным полиции, в Брянске в 1902 году наличествовало 6 домов терпимости с 45 «девицами», один тайный притон и 10 одиночек. (Читать дальше…).

В продолжение темы похожие новости:
В Унечском районе установят памятник в виде бутылки
Участником акции «Ночь музеев» станет Музей Дятьковского хрусталя
Журналистика за колючей проволокой
20 июня в Клинцах пройдёт Международная конференция
В Брянске заработали семейные телефоны доверия
«Славянские театральные встречи» открылись в минувший понедельник